Тони и сам не знал чего он ждал от нее, понимания, жеста доверия, чего-то иного? Чего? Его все еще лихорадило от осознания того, что все можно исправить, что все пойдет по другому, все выправится. Маленькая деталь встанет на место, все исчезнет изменится, и может быть, может быть этот Стив будет счастливее. Станет хотя бы на мгновение счастливее и мир изменится. У Тони закружилась голова, организм говорил ему о гипервентиляции легких, организм уговаривал его прекратить, но он не мог остановится, разум раскручивал варианты, просчитывал ходы, события, улавливал малейшие изменения и встраивал их в новую картину мира, где Стивен Роджерс не умер на семьдесят лет, где он прожил все это время среди друзей, знакомых.
Он зажмурился и на мгновение представил счастливое лицо кэпа, не омраченное вечными сомнениями, потерями. На одно крохотное мгновение. И сердце снова сбилось с ритма.
Ему необходим было что-то сделать, нужно. Как нужно было стоять у акта, вопреки всему, как нужно было спасать людей, как нужно было вытащить себя из Афганистана. Что-то тащило его вперед, всегда только вперед, Тони ненавидел свое прошлое, слабо представлял свое будущее, но всегда знал что хотел, знал чего хотел. И его это знание выворачивая наизнанку тащило веред, даже когда не было сил, даже когда нужно было сдаться, даже когда больше он не мог идти, он волокло его вперед. И сейчас оно поднимало голову, это больное «нужно», это чертова змея внутри него, которая распустила кольца а теперь снова сжимала их, сильнее, крепче, до боли.
Он стиснул кулаки, реагируя на ее «стой». Стиснул до судорог в пальцах. Он весь подобрался, взведенный как пружина, сжатый, напряженный. Он вслушивался в слово «стой», слушал интонации, слушал, но не слышал. Внутри жгло от невысказанных слов, от действий, которые они не сделали. Внутри он сгорал снова и снова, собирая себя по кускам, выстраивая и снова все теряя. Он стоял перед ней, такой, каким был всегда, когда сдергивал с себя маски. Уставший, разбитый, старый, он ощущал себя слишком старым, слишком умным, всего в нем было слишком, особенно сил. Он ненавидел свои силы, свои возможности, свою способность жить. Свое стремление жить он иногда ненавидел особенно сильно.
Мария Хилл прижимала его к переборке, это было бы смешно, сексуально, это было бы хоть как-то не будь они в самолете, который вот-вот рухнет в воды Атлантики и будет погребен здесь на чертову кучу времени. Спину жгло холодом, при падении металл должен был нагреваться, но жгло холодом, чертовым, пробирающим до костей холодом. И сердце снова билось не в такт, как будто сдавалось под напором этой женщины, как будто оно поддавалось. Что за черт. Тони хмыкнул, ее стой было не настолько убедительным. Не сейчас. Не теперь. Они могли что-то сделать, внутри снова начало жечь, мысли разъедали как кислота, прожигали насквозь, причиняли адскую боль, делали его беспомощным перед фактом того, что должно было свершится.
У Марии начал дрожать голос, как будто бы холод пробирался и в нее. Интересно, ее пугает собственная смерть? Да? Или что? Тони подался ближе, к протезу, пытаясь рассмотреть хоть что-то в ее глазах. Пытаясь увидеть в них отблески понимания, такую же надежду, те же желания. Но видел лишь голубые глаза, светлые, кристально ясные, злые, такие, какими они бывали редко. Видел в ней себя, отголоском, легким призраком. Потому что нет, не он, не он, в ней был жив не ее призрак, но этот человек, будет гореть в аду дольше самого Люцифера. Тони только сейчас начал понимать, какая пропасть их с Марией разделяла и как много их могло бы объединить.
А она тем не менее била, била поддых, туда где сходились ребра, слово за словом. Он, кажется, не мог даже вдохнуть. Как больно, как много всего в этом было. Легкие тоже свело судорогой, у Тони бы ощущение что он уже упал, что они тонут, что это вода шумит в ушах, не стук сердца, что это вода в легких, а не кислород. У него было ощущение, что она его убивает, постепенно, словами, вырывает, выдирает что-то из самого нутра. Как будто протез пробил его грудную клетку и тащил сердце наружу, очищая его. Снимая с него всю ненужную шелуху, отряхивая. Тони болезненно улыбался, он не мог ничего ей сказать на это. Хотел, но не мог. Они падали, они собирались умирать, а он только начинал понимать, как много раз он ошибся в своей жизни.
- Спасибо, - буквы пришлось из себя выдавливать, организм снова пытался учиться дышать.
Он говорил ей «спасибо» за Тони, за «не виноват», за самое дурацкое, глупое и необходимое очищение в его жизни. За то что Мария увидела, за то что она запомнила. На краткий миг он даже коснулся ее лица, точеные черты лица, удивительная гармоничность. Он так и замер, не убирая руку и слушая ее пульс. [AVA]http://i.imgur.com/bI6kXXK.png[/AVA]