Ярость обычно описывают как раскаленную лаву, перегребающую под собой благоразумие и все прочие чувства. Ярость Капитана Америка была иной - обжигающим смертельным льдом застывшую в глазах и сочащуюся холодом из прорезей шлема-маски.
Он шел на эту встречу почти не скрываясь, только скрыв свой обычный, слегка  уже истрепанный костюм и щит за спиной, под мешковатым плащом.
Руки сжаты в кулаки и словно бы заледенели в таком положении.
Лава имеет свойство быстро остывать, так и пылающая ярость, что сама по себе может потерять свою обжигающую силу со временем.
Скажете, что лед можно растопить? Но не тот, в который сейчас была закована душа Капитана - такого тепла больше не было.
Бог свидетель - не они переступили черту, из-за которой возврата к прошлому не было.
Стивен не мог понять, каким человеком нужно быть, чтобы в стремлении сохранить за собой последнее слово, создать монстра и недрогнувшей рукой направить чудовище на тех, кого до недавнего так усиленно соблазняли сладкими пряниками - подпиши это и ты получишь молочные реки с кисельными берегами и поцелуй мисс Июль в придачу. 
Не сработало? Получите кнут!
Капитан считал саму идею Акта социальным дном, но Старк умудрился постучать в это дно молотом лже-Тора. Нет, не просто так постучать, а прокопать тоннель с другой стороны планеты и выбить своими действиями почву из-под ног Стивена.
Произошедшее на заводе не поддавалось осмыслению, ведь Роджерс всегда старался оправдывать действия Старка. Любые его решения, даже тогда, когда он предпочел поддержать Акт.
Стивен считал, что Тони видит мир не так, как он, в силу того, что его ум был устроен иначе - более сложный, более непредсказуемый. Да что там, Роджерсу именно это и нравилось в Старке, вызывало уважение и восхищение - его практически безграничные возможности и обширные познания. Стив уже привык считать, что не имеет права походя осуждать то, чего не понимает, предпочитая прежде вникнуть и он старался. Он старался!
Видимо, Капитан был неоправданно мягок - и смотрите, к чему это привело! Выспренные слова об оружии, которым должны владеть лишь достойные, о безопасности простых людей - оказались всего лишь очередными яркими мыльными пузырями, очень быстро лопнувшими и едким туманом въевшиеся в глаза и незащищенные сердца.
Как произошедшее можно было охарактеризовать? Старк, чтобы контролировать " мощное оружие", создал оружие еще более разрушительное, которое контролировать, по всей видимости, был не в состоянии. Как так?
Внешне Роджерс был спокоен, ему необходимо было хотя бы делать вид, что все будет хорошо, потому что дух Сопротивления пошатнулся - кто-то рвался немедленно мстить, кто-то понял наконец, что все происходящее не игра, и поспешил покинуть их. Все зализывали полученные в стычке раны и задумывались о том, что будет дальше. Роджерс был среди всего этого как ледяная гора - воплощение непоколебимой уверенности в выбранном пути.
Его не ранили слова о том, что он просто выживший из ума старик, цепляющийся за прошлое - нисколько. Как и собственные раны не беспокоили Роджерса. Сломанные кости срастались, раны затягивались, гематомы рассасывались, но Стивен даже не обращал на это внимания - застыл настолько, что боли не ощущал вовсе, он даже заботу о себе воспринимал как-то фоном - как немного назойливую необходимость.
Его тоже волновал вопрос о том, что же будет дальше. До сих пор они только лишь оборонялись, отстаивая свое право сохранять тайну личности, жить по-своему и делать свое дело. Они были готовы к тому, что защищать себя однажды придется более агрессивными способами, но старались избегать этого так долго, как это будет возможным.
Однако к тому, что с ними поступят так подло, никто готов не был.
Ранение Голиафа не оставило равнодушным никого. Шансы на то, что он выживет, были небольшими и это усиливало общую угнетенность - ждать подобным образом всегда тяжело и страшно.
Ждать и гадать - выживет или умрет твой друг - невыносимо. Стив отдал бы свою жизнь, если бы этим мог помочь Голиафу, но не знал, где находится такой обменный пункт. Все, что он мог сейчас - говорить с Богом, уговаривая Всемогущего оставить жизнь творению своему.
Говорить с Богом по пути к Старку, с которым он больше разговаривать не собирался.
О, если бы этот человек был безразличен Капитану, то Старк уже был бы мертв. Но дело в том, что Стиву было не все равно, что творит это чудовище в броне, и теперь пришло время освежить гениальную голову, пусть и проделав при этом в ней дыру.
Вселенная, видимо, разделяла чувства Роджерса, потому что он быстро нашел Старка. Он добрался до него и чувствовал удовлетворение - такое же ледяное, как и вымораживающая сердце ярость.
- Надевай броню. Немедленно.

Отредактировано Steven Rogers (2015-07-14 02:08:42)

Старк мог бы говорить сейчас что угодно, оскорблять, насмехаться - Роджерс не воспринимал слов, но яд, который источал голос Тони, достиг цели. Стивена пробрало болью вдоль позвоночника. Кому он верил? Кого считал своим другом? Избалованного мальчишку с серебряной ложкой во рту? Мальчишку, в котором с возрастом менялся лишь рост и вес, да монстры под кроватью становились крупней.
Кем мог быть Капитан Америка для богатого мальчика? Разве что игрушкой. Обычные мальчишки играют пластмассовыми фигурками, а у богатого мальчика Тони Старка есть такой же, но живой.
Как же все это время смеялся он, должно быть, над забавным старичком. Почему-то мысль об этом была неожиданно болезненной, до ледяного кома, скребущего стенки глотки острыми краями. Стивен привык к тому, что его считают странным, несовременным, в общем - многие посмеивались над ним с разной степенью злобности. Капитан все принимал одинаково ровно - добрые подтрунивания и злую критику, все брал на заметку, все впитывал, переваривал, надстраивал себя, при этом умудряясь оставить все в себе без изменений.
Но лишь подумав о том, что Старк всего лишь смеялся над его наивной верой в настоящую дружбу, пользовался ею как заблагорассудится, а когда Роджерс из игрушки превратился в опасную помеху проявил свое истинное отношение; лишь позволив этому чувству оформиться в мысль и проникнуть в сознание, Капитан испытал боль несравнимую с физической и лед внутри тут же треснул, хлюпнув живой кровью из сердца.
Но Стивен игрушкой не был, пусть и оставался наивным стариком в глазах окружающих. Усилием воли он заставил лед вернуться.
Дело не в том, что Старк видел в Роджерсе и что Роджерс видел в Старке - Стив не собирался забывать этого. Дело в том, что выросший большой маленький мальчик видит монстров под каждой кроватью и считает что только лишь призвав большого грозного волшебника можно победить этих страшных подкроватных чудовищ, которые существуют только в его сознании, подогретом бурным воображением.
Стивен мог достаточно многое, мог и хотел - сейчас, главным образом, остановить безумцев, которые считают что их разрушительный путь может послужить делу мира. Чего он не хотел никогда, так это лелеять и подогревать страхи Старка, соглашаясь с ним.
Оправившись от яда слов - удара, которым из обычного человека можно было вышибить дух, Стивен словно бы не почувствовал - Роджерс сжал пальцы своей руки на маске Железного Человека, до онемения, до побеления костяшек. Сжал и потянул на себя, выдирая ее из пазов совершенно варварски - пусть Старк смотрит. Своими глазами, а не так.
- Что, злишься, Тони? - голос Капитана сипел, в уголках губ собиралась кровь, скула наливалась знатной гематомой, шлем в одном месте треснул, но Стивену было все равно.
- Неужели из-за того, что никого так и не добили вчера? Эксперимент не удался?
Если исключать ссадины, кровь и свежую гематому, то лицо Роджерса было белым от ярости и глаза его словно выцвели, опустели, обезжизнели.
Капитан сплюнул кровь, которая скопилась во рту. В сторону, а мог бы в лицо, но опускаться до подлых выпадов не собирался.
- Хочу увидеть на твоем лице то выражение, с которым ты убиваешь тех, кого звал друзьями.
Собрав силы, Роджерс смог оттолкнуть от себя Железного Человека и подняться. Используя щит Капитан с силой потеснил Старка и впечатал того в прочный материал стены - та лишь дрогнула и слегка треснула с тихим "Крак!". Хороший материал, воистину. Проделай Роджерс подобное в своей собственной квартире, пробил бы Железным Человеком стены три за раз - не меньше.
Пропасть между Роджерсом и Старком тоже "кракнула", расширяясь. Стивен не завидовал Тони. Никогда и ни в чем. Он не хотел ничего его: ни денег, ни влияния - абсолютно ничего.
Ни-че-го.
Дело никогда не было в зависти - Капитан оценивал людей не по наличию или отсутствию земных благ, хоть и знал им настоящую цену - просто они слишком разные. Роджерс действительно больше не был уверен, что когда-нибудь сможет понять, что у там Старка, в голове. Они могли сотрудничать, но вообразить себе дружбу с Железным Человеком было верхом наивности. Чем его наивность обернулась? Больно.
Будь ты проклят, Тони Старк! Не за то, что сделал, а за то, что ты мне не безразличен, не смотря ни на что. И за то, что не могу вырвать тебя из себя, как обычный сорняк, тоже.
Капитан отбросил щит. Желание голыми руками разлущить металл, добраться до человеческого внутри брони и заставить Старка ощутить всю боль Геркулеса, вернуть должок, уже застило сознание, но тело солдата работало четко и исправно даже на одних инстинктах.
Кулак Роджерса впечатался в грудную пластину костюма. Сил Стивен не жалел.

Как там говорят? Не будите спящего медведя, да? А еще говорят, что самый страшный противник это добрый человек, которого вывели из себя.
Стивен молчал и лишь ухмылялся разбитыми в кровь губами, расширяя тем самым раны. Нет, ему не было смешно. Страшно может - да. Но страшно совсем немного. Любому живому существу бывает время от времени страшно, но силен не тот, кто ничего не боится, а тот, кто умеет преодолевать свой страх. Стив умел. Тем более страх, который испытывал Роджерс, никак не был связан с тем, что он делал. Страх сугубо личного свойства.
Почему он начал сражение? Почему отказался слушать? Все было просто на самом деле - он не хотел слышать очередную ложь. Сладкие песни от тех, кто даже не собирался думать о чем-то большем - только об оружии.
При особом желании, Роджерс теперь мог до конца жизни тратиться только на томатный соус, а развесистой лапши на ушах без того хватало.
От них воняло страхом. Этот запах Стивен не переносил.
Но даже это не самое страшное - он не собирался слушать ложь из уст Старка, потому что знал - если сдастся сейчас, если поверит, то станет соучастником всего этого безумия, которое впоследствии всем выйдет боком.
Роджерсу было физически плохо от того, что его главным врагом стал человек, которого Стив считал особенным. Однако, смирившись один раз с тем, что постоянной его жизни являются принципы и вера в справедливость, он смог переступить через чувства.
Американское правительство? Оно давно уже перестало представлять интересы тех, кто его избирал. Картина была совершенно удручающей - сейчас к власти приходили далеко не те, кого волновала судьба американского народа. Красноречивые, лживые и бесконечно далекие от людей - вот только краткая характеристика этих лис, успешно обосновавшихся в курятнике и заставивших всех безоговорочно поверить в то, что являются последней инстанцией Истины. Прекрасные манипуляторы, они вешали морковку перед носом общества, а пока то пыталось дотянуться, преспокойно ехали вперед. Нужна свежая морковь? Пожалуйста! Общество грызет и обсасывает очередную мелочную проблему, а в это время небольшая кучка "добрых пастырей" стрижет особенно наивных.
Разве ради этого Стивен Роджерс принял щит?
Они считают Капитана Америка своей собственностью, предуготовив ему роль знаменосца и символа защищенности людей? Ну так он исполняет свое предназначение, а то, что это идет в разрез с политикой правительства - не вина Капитана. Он не поддерживает ложь и никогда не будет. Никогда.
Даже ради тебя, Старк.
Стивен улыбался - Голиаф жив? Попахивает самооправданием. Это счастье, что он жив. Действительно, счастье.
Но любая схватка обязана быть честной.
Ты, похоже, забыл об этом, Тони, в отчаянной попытке перетянуть одеяло на себя.
Лицо Капитана медленно но верно превращалось в кровавую маску, только яростные посветлевшие глаза придавали этой маске жизнь. В углах сплошной раны, бывшей до этого ртом Роджерса, пузырилась кровавая пена, но Стиву было не до мелочей, вроде этой.
Вчера Капитану прилично досталось - в сражении он старался как можно больше принять на свой щит, на себя. Но не смог.
Тем не менее, руки-ноги работали, масштабов внутренних повреждений Капитан не знал и не старался оценивать даже примерно, усилием воли заставив себя не прислушиваться к воплям нервной системы, сигнализирующей о многочисленных повреждениях. Даже если бы внутри сейчас было месиво из органов, Роджерс все равно встал бы и пошел в атаку - внутри смерзлось от понимания одной простой истины. Там, где вступает в игру политика - друзей больше не остается.
Те, кто был ему когда-либо дорог, безвозвратно потеряны, не осталось больше никого и ничего. Ничего кроме льда. Видимо, недоразморозили Капитана в свое время, вот как.
В правой ноге что-то хрустело при ходьбе, она подгибалась и не хотела больше поддерживать тело Роджерса, но он шел вперед. Молча.
Шел неспешно, полностью осознавая свою уязвимость, но сдаваться не собирался.

Роджерс захлебывался кровью и яростью. Он прекрасно помнил, как красиво Старк умел жонглировать словами - мог умаслить или вывести из себя только лишь интонацией едких замечаний. Стивену так никогда не суметь. Когда приходилось говорить, он говорил искренне, от души и лишь то, что лежит на сердце - то, что чувствовал, что болело - чем и брал аудиторию. Но Роджерс был солдатом, не дипломатом, к подковерным играм последних не привык, не понимал их - видел в увертках политиков лишь ложь и лицемерие, испытывая при этом сильное чувство отвращения, словно от того, что испачкался какой-то исключительно липкой и зловонной грязью.
Сам он говорил правду. Только то, в чем был уверен. Ложь же, особенно от близких людей, была Стиву словно соль на открытую рану. И в Акте Капитан видел только намеренное унижение сверх-людей, вызванное страхом и ненавистью общественности. Роджерс был уверен, что этим путем невозможно добиться чего-то хорошего, и был не так уж неправ, если не брать в учет то, что общество, в котором он жил, изменилось.
Капитан все чаще думал о том, что действительно не соответствует этому времени - просто старик, застрявший в прошлом веке, его идеалы устарели и никому не нужны, но всегда случалось что-то, что заставляло Роджерса забыть о своих страхах, хотя бы на время. Однако вечно убегать от себя невозможно и неуверенность возвращалась снова. Тогда приходилось брать себя в руки и прекращать думать о себе. Роджерс так часто отвергал себя, что мог с легкостью заделаться отшельником в какой-нибудь пустыне.
А ведь когда-то он умел искренне смеяться. Кто же вызывал в Капитане положительные эмоции? С кем рядом он улыбался не ради красивой картинки? И когда так было?
Перед глазами стояла кровавая пелена, в центре которой было лицо Старка.
Да, Роджерс улыбался, потому что рядом был Тони.
Капитан тряхнул головой и пропитанные кровью пряди светлых волос упали на лоб, прилипли к нему. Разум призывал оставаться холодным, отринуть воспоминания о дружбе, отравлял душу ядом рационализма, как змей из эдемского сада, но сердце отказывалось принимать действительность, в которой Капитан Америка и Железный Человек - враги. Эта разобщенность сердца и разума дезориентировала сильнее, чем любой из ударов Старка.
Старк не мог быть один виноват во всем, как бы ни старался Стив думать именно так. Да, он внес свою ужасную лепту, это неоспоримо, но даже если сейчас он убьет Тони, завершит ли этим самым противостояние? Что приобретет он и что потеряет?
Картина распростертого на бетонном полу тела в измятой броне промелькнула в воображении Капитана лишь на  мгновение, но Стивен запнулся, словно наткнувшись на невидимую преграду. Раненная или сломанная нога окончательно подогнулась и Капитан опустился на одно колено, хрипло дыша и отплевывая сгустки крови.
Что он делает? Что они делают? Вместо того, чтобы искать выход, дерутся как дворовые коты за территорию.
Капитан с головой погрузился в удушливый стыд. Он пришел совсем не туда, куда шел, и виной тому был Старк - из-за него Роджерс не смог оставаться хладнокровным, как бы безумно это ни звучало.
Стивен не мог. Так и не сумел избавиться от Старка. Не сумел возненавидеть. Даже теперь и даже за вчерашнее - не смог. Его ярость оказалась големом на глиняных ногах. Не оправдывая конкретных грехов Тони, Роджерс не хотел видеть в нем своего врага.
Капитан поднялся, хоть и с явным трудом, снова двинулся вперед. Кисти его рук были сжаты в кулаки до белизны, до судороги, от перчаток остались ошметки и было видно, насколько руки Капитана разбиты.
Роджерс подошел к Старку очень близко. Ближе, чем требовалось для удара.
Отплевавшись от крови в очередной раз, Роджерс прохрипел:
- Цена свободы высока. Она всегда была такой. Я готов платить эту цену, но я не убийца, Старк.
Капитан занес судорожно сжатый кулак для удара, но в паре сантиметров от лица Тони кулак разжался, с трудом, с огромным усилием. Рука Стивена застыла в воздухе, пальцы отчаянно дрожали, выдавая то, насколько сейчас ослаб Капитан. Как давно он ел что-то кроме обезболивающего, которое уже не помогало? Когда спал? Он не помнил. Если бы можно было - лег бы здесь и заснул, и пусть все идет в преисподнюю. Но нет - свою слабость он оставит при себе.
Дрожащие пальцы едва ощутимо коснулись заросшей щеки Старка - Роджерсу это нужно было, необходимо было понять, что глиняные ноги его голема рассыпались в пыль.
- Я не убийца. И не стану им теперь.
Для того, чтобы не упасть, пришлось собрать последние силы, но у Капитана их оказалось достаточно - он поднял щит и пошел прочь, почти не качаясь, только лишь слегка приволакивая ногу.

Роджерс все-таки не сдержался и издал протяжный стон, который означал "Только не сейчас, Старк". Стивену так хотелось сохранить достоинство до последней минуты, а потом - хоть трава не расти, можно было бы скорчиться в ближайшем доступном подвале и отлежаться, как пес, которого переехал грузовик. Так, чтобы никто не видел, никто не трогал, никто не жалел. Но вот - не успел и теперь пришлось обернуться и привалиться к стене, чтобы только устоять на ногах.
Теперь пришлось слушать то, чего он слышать не хотел бы. Все это время, до сих пор, он даже не думал о том, чтобы встретиться со Старком и тому была серьезная причина - Стив не хотел быть пристрастен.
Подозрения Тони о подмене позабавили Роджерса - они действительно встречались всего лишь раз, да и то, не по инициативе Стивена, к тому же, Старка угораздило явиться в теле Черной Вдовы, но Капитан не собирался ни подогревать, ни развеивать его сомнения - это был секрет не только Роджерса и до поры до времени тайна должна была оставаться таковой.
После исповеди Старка Роджерс должен был бы взорваться обвинениями и гневной проповедью на тему того, что они все слишком далеко зашли и человеческие жизни не должны быть разменной монетой в политических играх. Но Стивен не стал. Вместо этого он искренне и широко, насколько позволяли разбитые губы, улыбнулся.
- Ты понимаешь, что теперь я должен похитить тебя, Старк? Чтобы быть уверенным, что твоя многоумная голова не попадет не в те руки, да еще и отделенной от тела.
Адреналин схлынул, оставляя после себя смертельную усталость и взрыв боли во всем теле, Роджерс не мог больше поддерживать себя и медленно съехал по стене на пол, после чего смог наконец вытянуть поврежденную ногу.
Спрятаться и зализать раны не удалось, и делать вид, что он сделан из бетона, как стена, к холодной поверхности которой он прижался спиной, смысла больше не было.
Ни в чем больше не было того смысла, который Стивен преследовал изначально. И в этом была исключительно вина Старка.
Роджерс устало смотрел на мужчину в броне и понимал, что проиграл. Он не имел больше права считаться лидером Сопротивления ровно с той минуты, когда не смог перешагнуть через свои чувства к другу и нанести решающий удар. Старк был слабостью Роджерса и тому оставалось только порадоваться, что он понял это до того, как пришла нужда еще раз встретиться в боевых условиях.
Стивен не смог бы простить себя, если бы пришлось подставить соратников, сойдя на полпути, но и продолжать противостояние с Тони до конца он бы тоже не смог, потому что в случае, если бы пришлось этот самый последний удар наносить, чувство вины оказалось бы нисколько не слабее.
Стивен не хотел разрываться надвое. Не мог, даже при всем желании, при том, что он был полностью предан Сопротивлению - до последней капли крови, потому что нежелание лишаться друга делало его слабым, недостойным звания лидера.
Не сказать, чтобы Стивена это слишком печалило. Он мог оставаться рядовым. Были, были те, кто достоин щита Капитана Америка, кто сможет занять его место и с кем рядом Роджерс сможет встать с уверенностью, с гордостью обычного солдата.
Стив старался держать покрасневшие от лопнувших сосудов глаза открытыми. Необходимость ответить заставляла Капитана держать себя в сознании из последних сил. Он не мог просто взять и отбросить откровенность Тони, он хотел показать, насколько ему лично важны слова Старка и кроме того, сам имел пару слов, которые сказать было необходимо.
- Я понимаю, Тони. Я знаю, что если бы от тебя что-то зависело... - Стив сплюнул сгусток крови и прокашлялся, - Но не это сейчас важно. Я изначально сделал ужасную ошибку, когда оставил тебя один на один со всем этим. Я очень виноват перед тобой... Прости. Если это возможно, я хочу исправить эту ошибку, любой ценой - кроме одного. Я не признаю Акт и не подпишу его.
Капитан тяжело вздохнул и посмотрел на Старка с оттенком вины в глазах.
- Дело не в гордыне. И даже не в моих принципах. Дело в правде. Я просто не смогу. Не сумею улыбаться и делать вид, что все хорошо. Не смогу покрывать ложь.
Попытавшись усесться поудобнее, Стивен понял, насколько устал - даже малейшее движение вызывало боль и пришлось грызть губы, только бы отвлечься, подавить боль и не застонать. Он из последних сил подтолкнул щит к ногам Старка.
- Если это что-то изменит... Капитан Америка это тот, кто носит костюм и этот щит. Возьми его. Видишь - я в твоей власти. Но как Стив Роджерс. Делай что хочешь - отправь меня в тюрьму, убей. Позорить звание Капитана Америка ложью о поддержке я не буду.
Разбитый шлем последовал за щитом.
- Я не буду больше препятствовать тебе.
Еще один кровавый сгусток на полу.
- Только еще одна вещь, Тони - Капитан Америка это еще не все Сопротивление. Те, кто пошел туда, сделали это сознательно. Противников у Акта значительно больше, чем тех, кто решился выступить против активно. Остальных держит в стороне страх, который зародили в них вы. Теперь нужно начинать все исправлять, пока не стало слишком поздно. Пока не началась охота на ведьм. Я хочу помочь тебе, но не как сторонник Акта. Я не оставлю тебя.
Стив задумался на минуту, собирался последние  крохи сил:
- Пора уже взглянуть правде в глаза и я сделаю это сейчас - ты моя слабость, Тони Старк. А я хочу, чтобы ты стал моей силой. Только не сейчас... попозже. Сейчас... поспать бы.
Голова Капитана бессильно свесилась на грудь - он спал. Он верил человеку, который стоял напротив. Всегда и теперь. Почему бы и не поспать немного?