[AVA]http://i.imgur.com/7lULYan.png[/AVA]Тор раздражался все больше, нет, это была не та ярость, что охватывала все существо, не та, что становилась ведущей, ведомой. Нет, это была та холодная, выверенная ярость, что так давно ждала выхода. Его память сбоила, да, он не помнил деталей, он помнил вес молота в своей руке, но не мог вспомнить, когда видел его последний раз. Он помнил ощущение молнии проходящей через него или путал с ощущение приборов, заставлявших его работать. Тор терялся, пытался разобраться, но было слишком много событий вокруг.
Мужчина в черном костюме скользил по полу, почти не отрывал от него ног, это был танец, танец, от которого воины не отказываются. Единение воинских сил, единение душ, если хотите, этот танец приводил воинов в Вальгаллу, где живут храбрецы. Где Один поднимает кубок за тебя, Один и Фригг. Тор вздрогнул. Знакомые имена, знакомые истории, тихий голос где-то на подкорке, тихий, вкрадчивый, тот что дарил успокоение, Фригг. Он взревел, призывая отца, он был Тором Одинсоном, богом на этом забытом измерении, красивом, но слишком не подходящим для богов.
Он больше не хотел дать кому-то уйти нет, он хотел проверить так ли хорошо он танцует. Так ли правильно то, что он помнит. Он хотел битв, подвигов, славы, он хотел Мьельнир.
- Мьельнир, - он протянул руку, как делал это тысячу раз, протянул и не ощутил рукоятки, не было знакомого веса. Тор нахмурился, Мьельнир не мог не придти, если только Один не проверяет его в очередной раз, если только это не ловушка, созданная чтобы вывести его из игры.
- Локи, - Тор умел усмехаться, о еще как умел, он вырос рядом с братом. Вырос рядом и помнил все его ужимки, все его похождения и его глупости, шалости. Тор помнил, да. Или нет? Он пытался вспомнить усмешку брата, его смех, хоть что-то, но помнил только далекий вкрадчивый голос, и уже не был так уверен, что это Фригг.
Тор бьет, бьет изо всех сил, бьет в то место, где стоял мужчина в черном, где еще минуту назад стоял человек, произносивший слова про друзей, про дом. Это было что угодно, но не то, к чему он привык, не то чего он хотел увидеть.
- Я Тор Одинсон, - это се что он знал точно, то от чего он отталкивался, то к чему его подвели. Он сбивался с имен, с дат, с движений, но он точно знал кто он и это было нерушимо, так же нерушимо, как то, что перед ним, рядом с ним, стоит Наталья Романова, та самая Вдова, с которой… С которой было что-то связано. Память не выдавала о ней ничего, почему он помогал ей? Почему бился на ее стороне? Почему не ушел сразу, когда понял, что это за место?
- Я Тор Одинсон, - Он двинулся вперед, на мужчину, намереваясь загнать его в угол. Тор был выше, сильнее, Тор был богом, Тру было можно все, нескончаемое множество разрешений, никаких преград. Он был богом.
И когда он уже загнал его, когда уже почти все было сделано, мир под ногами дрогнул. Как дрожит Игдрассиль в преддверии гибели богов, в преддверии Рагнарёка, так и пол заходил под ним ходуном. Он постарался устоять, Тор должен был устоять, протянул руку в сторону, как делал тысячи раз и сделает еще тысячу, Мьельнир пришел к нему, знакомый вес рукоятки, успокоил его лучше любых слов. Лучше любых историй. Молот был с ним, Тор мог разнести здесь все, но здесь больше нечего было разносить, пол перестал содрогаться, появились языки пламени и он покинул это место, выбив стекло и вылетев наружу.
Он не знал что произошло с Натальей и с тем самым мужчиной, что пытался с ним подраться. Он не знал и не хотел знать, Тор был, наконец, с Мьельниром, и он взмывал все выше и выше, призывая молнию, призывая гром, собирая штормовые тучи, он хотел уничтожить то, что держало его внутри так долго, стереть с лица земли, вычистить. И он обрушил всю свою мощь на здание, молнии заметались вокруг, звук был оглушительный, это пришел брат гром, обнимать и поддерживать молнии. Стекла лопались под давлением. Пошел ливень. Тор вернулся, пробудился ото сна.
