Самый темный и неприметный угол - самое подходящее место для линчевателя-одиночки. Тихо, уютно,  прекрасный обзор на происходящее в комнате, а главное - никто не пытается прожечь кожу плаща подозрительным взглядом, и не шепчется громогласно, мол "зачем Роджерс вообще пригласил в команду этого психа".
Нет, логику Капитана Фрэнк понимал - солидный боевой опыт, доскональное знание Нью-Йоркского "дна", сеть убежищ по всему городу, выходы на торговцев оружием -  ради такого можно смериться с мрачной репутацией, даже если ты - Стив Роджерс, Капитан Америка, известный идеалист и чистоплюй. А вот то, как он позволил себя уговорить - Фрэнк сам не всегда понимал. Казалось бы - какое ему дело до этого бредового Акта? Регистрироваться он не собирался, вероятность преследований со стороны властей абсолютно не пугала - в конце концов, когда Карателя не преследовали, и не пытались убить, или посадить на три пожизненных? Но нет, позволил себя уболтать, купился на харизму Капитана, кумира подростковых лет, времени, когда мысли о карьере священника сменились благоговением перед всем, что относилось к армии США. А раз позволил себя уговорить, записался добровольцем - изволь теперь, Фрэнк, тянуть лямку, и хоть иногда появляться на брифингах. Тем более - конкретно этот был анонсирован, как крайне важный.
Народу в комнате, как для заявленной степени важности, было маловато, но количество - не всегда качество. В этом Кастл за свою жизнь убеждался несчетное количество раз. Жаль вот только, что насчет "качества" собравшихся Фрэнку было известно явно недостаточно - далеко не на всех он имел когда-либо шанс посмотреть в деле.  Так что кое-кто вызывал сомнения, например - сидящая неподалеку черноволосая девчонка, лет, эдак, шестнадцати-семнадцати. Может Фрэнк и был старомоден, но ему казалось что в таком возрасте девочкам полагается по свиданиям бегать, а не воевать. И вообще, не женское это дело - война, а те, кто с этим не согласен - просто не видели, что делает с человеком разрывная пуля, или осколки минометной мины.
На месте "докладчика", отвлекая Фрэнка от накативших мыслей про пули, мины, и их последствия, появился человек в костюме Капитана, и Каратель внутренне напрягся. Чутье бывалого снайпера и диверсанта подсказывало - что-то тут не так.  Фигура вроде бы и похожа на Стивена, но другая походка, другая манера держаться. А когда человек в маске открыл рот - стало понятно, что и голос немного не такой. Впрочем, в этот раз ответ на загадку нашелся быстро.
- Ну-ну, будем надеяться, что в ЩИТЕ одни идиоты, и они не заметят, что Капитан Америка сменил походку, жесты, и говорит другим голосом. - пробормотал Фрэнк себе под нос, вспоминая, что он, собственно, знает про Клинта Бартона. По всему выходило - не много...

Отредактировано Frank Castle (2015-06-30 22:28:00)

Если бы Лора была чуть более информирована в сфере человеческих отношений и психологии, она бы нашла, чем возразить Каслу. Она могла бы сказать, что они делают это не ради правительства, а ради людей, что на стороне Капитана Америки – несколько поколений общественности, взращенных на идеалах героизма и патриотизма, которым он следовал всю жизнь, что героям, которые вытаскивают людей из горящих зданий, живым и реальным, эти самые люди доверяют куда больше, чем безликому правительству и их верным людям в черных костюмах и солнечных очках, похожих друг на друга, как две копии одного компьютерного вируса. Она могла бы сказать, что это не имеет значения, пока они делают то, что делают – но не могла, и не только потому, что все ее знания психологии ограничивались сеансами с профессором Ксавье два раза в неделю.
Зато у Икс-23 за спиной был богатый опыт общения с тайными службами и государственными структурами, которые ничуть не меньше преступных организаций нуждались в личном убийце с гарантией на молчание, в этом они, пожалуй, заткнули бы за пояс даже таких монстров подпольного бизнеса, как Кингпин или Себастьян Шоу. И в политике, и в преступности всегда действовал один закон – бей лежачего, пинай павшего, ломай ребра проигравшему, пока он не захлебнется собственной кровью, а обломки костей не вылезут наружу, иначе враг поднимется, залечит раны и станет еще сильнее. Никакой пощады и дешевого благородства, или вскоре ломать и пинать будут уже тебя, и твой враг не станет протягивать тебе руки, если только ты не будешь представлять для него какую-либо выгоду. Поэтому Лора была скорее согласна с позицией Карателя, чем наоборот: это еще не война, но уже ее преддверие, и уже неважно, кто первый перейдет черту – последствий не избежать никому.
Впрочем, в словах Бартона тоже были свои резоны, они все собрались здесь не потому, что хотят воевать со своими вчерашними друзьями и соратниками, они все еще герои, по меньшей мере, хотя бы кто-то из них, и их главная задача – помогать людям. Им нужно хотя бы как-то минимизировать последствия раскола для обычных жителей, пока их не разорвали на части ошалевшие от вседозволенности банды. Разумеется, со временем все они передерутся между собой, сильные подомнут под себя слабых и установится какое-то подобие порядка даже в преступных структурах, они сами были для себя сдерживающим фактором наравне с героями, Лора уже видела это раньше, под крылом у Папочки Зебры, она сама была частью этих структур почти два года и знала, как вертятся эти колесики и шестеренки. Папочка Зебра любил держать при себе молчунью, как ручную зверушку, именно из-за того, что она редко говорила о том, что видела – но она никогда не была слепа.
- Он прав – нам не дадут действовать свободно. Не мы это начнем, но в итоге пострадают невинные люди. Нам нужно обеспечить скрытность, - Лора все еще не чувствовала себя уверенно, беря на себя ответственность давать оценку чему-либо, но если ей и стоило что-то говорить, сейчас было самое время. – Если хотя бы кого-то из нас выследят… Как вы думаете, много ли времени нужно, чтобы заставить кого-либо говорить?
Да, Лора ничего не знала о тонкостях манипуляций людьми, но она хорошо знала, что такое бояться за жизнь дорогих тебе людей, она знала, как больно, когда с тебя живьем снимают кожу, она прекрасно помнила, как хочется свернуться в комочек, дрожащий и жалкий, забиться в угол, рассказать все, что знаешь, и сделать что угодно, лишь бы прекратить это. Разумеется, на ее стороне была регенерация, но боль – боль никуда не девалась, просто Лора не могла умереть от кровопотери, не могла впасть в болевой шок, особенно в руках такого опытного палача, как Кимура, а Кимура учила ее всему, что знала, действительно всему, и предпочитала делать это на личном, так сказать, опыте. Вряд ли стоит ожидать, что правительство не прибегнет к более жестоким методам добыть информацию, если стандартное убеждение и шантаж не дадут результата.
Она не знала, что Стивен Роджерс рассказал своему заместителю о ней. Возможно, все, но судя по тому взгляду, которым он одарил Касла, вряд ли Бартон действительно знает, кто она такая, иначе у него бы волосы поседели, и он трижды подумал бы, кто в этой комнате представляет большую опасность – Каратель или девочка-под-номером-неважно. В Сопротивлении вообще всю правду о ней знали лишь двое, не считая Логана, и одним из них был герой и национальный символ всея Америки в звездно-полосатом костюме, а вторым – слепой адвокат с тонким слухом, чуявшим ложь так же безошибочно, как и ее собственное обоняние.
Пожалуй, лучше бы Бартону никогда, никогдашеньки-никогда не знать, с кем его свела судьба, иначе он может еще не раз пожалеть о том, что встал на одну сторону с убийцами и линчевателями.

Отредактировано Laura Kinney (2015-07-18 10:26:28)

Ванда не любила войны, насилия, агрессии. Забавно, учитывая, что частенько сама бывала воплощенным насилием и агрессией. Но кто сказал, что Максимофф любила себя? Отнюдь. Ей вообще было странно и непонятно это выражение, повторяемое как мантра американскими женщинами всех возрастов - "полюби себя". Как это делается? зачем? чего им так-то не живется? И за что им, обычным, нормальным людям вдруг изначально не любить себя? Это же противоестественно. ладно Ванда, трудно, знаете ли, принимать себя такой какая есть, когда ты - чудовище, непредсказуемое и смертельно опасное.
Так вот. Алая Ведьма вынырнула из потока мыслей, который так и норовил постоянно унести ее в сторону, в ее собственный мир, где так хорошо жилось. Переживалось происходящее. Но нет, не время, перебьешься, милая.
Она не любила агрессии, очень не любила, чтобы воспринимать рядом с собой, ничего с ней не делая. Сплетя пальцы покрепче, Максимофф старалась не обращать внимания на мужчину, буквально источающего ту самую напряженность и склонность к насилию. Каратель. Имя соответствует сути, как у большинства из них. Никакой справедливости в помине не было в его наказаниях, но ведьме ли судить о справедливости? Она могла лишь теребить браслеты, сжимать пальцы и стараться думать о хорошем. Например, как здорово держится Клинт и какой он молодец. Правда же молодец. Не многие решились бы взять на себя ответственность заменить Стива, хоть условно, хоть ненадолго. Немногие бы пошли на риск стать изгоями внутри соратников, почувствовать это саднящее одиночество лидерства, холод и постоянных страх за всех вокруг, кроме самого себя.
Ванда в жизни близко не касалась лидерства, но почему-то была уверена, что точно знает - каково это. Как сейчас ощущает себя Бартон, как бы ни старался при этом выглядеть. Алая иногда вдруг видела будто сквозь людей, насквозь, увы, не всегда и проявлялось это непрогнозируемо.
- Смотря кого и как заставлять... - тихо, очень тихо произнесла Ванда, глядя в пространство перед собой.Иногда жгучая волна силы буквально рвалась наружу. Вот как теперь. Зачем она пришла сюда? Что дают эти разговоры? Чем ей страшен какой-то там документ? Зачем все эти дрязги ей, Алой Ведьме, способной стереть к чертям собачьим весь неугодный ей мир, изменить что угодно как угодно?.. Только пожелай, шептала сила, только позволь себе хотеть. Отпусти себя, дай силе вести. И ты получишь все.
Ногти впились в кожу ладоней, девушка нахмурилась и стиснула кулаки, задышав немного чаще. И потеряешь все.
Клинт говорил правильные вещи, разумные вещи. Даже Ванда понимала все, как будто ей по буквам разжевали. В голове складывались цветные картинки, и они выглядели правдоподобно - она встречала такие реакции, так было уже. И речь была очень похожа на Стива, что добавляло в глазах Алой правильности сказанному. Конечно, он не Стив, не та аура, не то ощущение от человека, но... может, так даже лучше? Когда не надо задирать голову высоко вверх, когда можно быть немного ближе, немного...расслабленнее, наверное, так. Максимофф бы, по-хорошему, к людям близко как раз не надо подпускать, но кто ж ей, сумасшедшей, запретит. Только Пьетро пытался и как-то иногда мог это сделать, а сейчас его рядом не было.
Ванда посмотрела в лицо Бартону долгим глубоким взглядом, не выражающим ничего конкретного, просто две темные воронки с далекими алыми искорками на дне. Спящий вулкан, древний хаос. Ждала, пока их взгляды встретятся. Вздрогнет-не вздрогнет? Многие, очень многие боялись прямого затягивающего взгляда Алой Ведьмы, наслышанные, а то и на себе прочувствовавшие ее "зонд" в собственных мозгах, как им перебирают по кусочкам память, стирают и рисуют как на листе бумаги.
Но сейчас Бартон был в безопасности. Это Ванда хотела ему донести. Кажется, не получилось.
- Когда выдвигаемся в Нью-Джерси?
Я готова пойти с тобой.
Максимофф улыбнулась едва-едва, губы дрогнули и застыли. Тренькнули тонкие браслеты, Алая Ведьма наконец расслабила руки. Заговорить было непросто, но, кажется, один кирпич из стены вокруг нее точно выпал.